Мы уютно расположились в тени высоких сосен на террасе резиденции губернатора Красноярского края. Неподалеку послышалось ворчание асфальта под колесами автомобиля, а через пару минут появился и сам Виктор Александрович Толоконский, откровенно говоря, порядком уставший, но, тем не менее, расположенный к беседе. Разговор начали с категорического отказа от всякого рода атрибутов для интервью: никаких чашечек для чая и прочих лишних, отвлекающих предметов. Все по делу, теперь можно переходить к диалогу.
— Вы всегда такой категоричный?
— Нет, я вполне прислушиваюсь к мнению других, но есть некоторые, уже сформированные стороны в моей жизни, традиции, которые мне уже трудно, да и не хочется менять.
Мне совсем не нравится делать что-то формальное. Даже на прямых эфирах прошу убрать стакан с водой. Понимаю, что могу закашляться или сбиться, тем не менее лишнего на столе быть не должно. Я так привык. И подобных привычек достаточно много. Мои коллеги вынуждены мириться с таким положением вещей, а домашние за много лет привыкли.
— Что еще вы не приемлете в своей жизни?
— Я ничего не делаю напоказ. Для меня важно обладать внутренней свободой. Это ощущение дает возможность мыслить нестандартно. В противном случае человек становится привязанным к чужим интересам и мнениям. Я, конечно, слушаю людей, надеюсь, слышу, но всегда, прежде чем принять решение, крепко подумаю и проанализирую исход ситуации. Конечно, проще всего надеть мундир исполнителя и действовать, как предписано, но такая стратегия автоматически блокирует принятие качественных решений. Свобода же, напротив, позволяет мыслить глобально и, в то же время, нести более масштабную ответственность за свои действия, более того, за их последствия.
— Легко ли вам нести ответственность в таком объеме?
— Я большую часть жизни нахожусь в таких ситуациях, когда мне приходится быть максимально подотчетным перед большим количеством людей. Я прошел через выборы мэра Новосибирска, затем выборы губернатора Новосибирской области, выборы губернатора Красноярского края. Как вы понимаете, ответственность и обязательства только прибывали, но я никогда не работал в кабинетах, никогда не ограничивал себя формальными атрибутами власти, всегда «шел к людям», выезжал в районы и города. До сих пор провожу личные приемы, хотя с каждым годом становится все труднее: их просто становится больше. Но даже в таких условиях за год я успеваю принять до тысячи людей с их индивидуальными просьбами. Часто от меня ждут ответов на важные вопросы, я с удовольствием объясняю, слушаю предложения, чтобы можно было в будущем скорректировать свои действия. Ответственности я никогда не боялся. Более того, она всегда меня привлекала. Я уверен, что живу по совести, поэтому мне не стыдно смотреть людям в глаза.
— Вы, как и любой человек, наверняка совершаете ошибки. Как это влияет на ваше отношение к жизни?
— Стандартная ситуация — ошибки распознаются гораздо позднее того момента, когда они совершаются. И если бы мне удалось прожить жизнь заново, я бы оставил все как есть, внеся небольшие коррективы. Ни о чем не жалею, но ситуаций, оставивших зарубки, все-таки хотел бы избежать. Даже отношения с близкими в течение всей жизни неизбежно проходят эволюцию, и, оглядываясь назад, разумеется, хочется их видоизменить.
— Расскажите о ваших родителях, как они вас воспитывали?
— В то время, когда я рос, жизнь была другой. Нас с братом, который на пять лет младше меня, родители тянули, как могли, много работали, приходилось преодолевать серьезные жизненные трудности. Мама — медик, совмещала должность врача на станции переливания крови и преподавателя в медицинском училище. Отец — фронтовик, вернувшись с войны, работал в сфере управления, и, разумеется, всегда был очень занят на работе. Мы с братом читали книги либо проводили время во дворе, по большей части нас формировала улица.
— Улица, как правило, формирует жесткий характер.
— Несомненно. Я всегда ощущал невероятную тягу к лидерству. Даже в простых играх всегда был капитаном, когда подрос, стал председателем пионерской организации, и я не скажу, что являлся душой компании, скорее, был именно лидером: вел за собой людей. Родители учили меня простым, но важным вещам: при любых, даже самых громких заслугах, ни в коем случае не демонстрируй свою значимость. Хорошо помню историю ранних лет, когда я сдал на права и, откровенно говоря, просто бредил мечтой о собственной машине. На тот момент государство активно помогало людям с ограниченными возможностями, как пример — выдавались автомобили марки «Запорожец». К сожалению, мой отец попадал под категорию таких людей. Во время войны он получил тяжелое ранение, и осколок снаряда, травмировавший его шею, напророчил отцу инвалидность. Помню рассчитывал, что он воспользуется возможностью, но в ответ я получил строгие объяснения, мол личное транспортное средство от государства заслуживают те, у кого проблемы с ногами, а шея вовсе ни при чем, следовательно такими путями машина нам совершенно ни к чему. Признаться честно, мне было стыдно, и этот случай научил меня никогда не использовать свое положение для достижения материальных благ. Со мной разговаривали как со взрослым. Отец и мать никогда не навязывали мне свое мнение, скорее, направляли. Я рос свободной и свободолюбивой личностью, с правильными ценностями и умением принимать самостоятельные, взвешенные решения. Даже женился в 18 лет, потому что не сомневался в своем выборе и знал, что это раз и навсегда.
— Какими уникальными качествами своих детей вы гордитесь?
— Дочь Елена излучает невероятную жизненную энергию, потрясающе управляется со своими детьми, которых уже четверо. Сын Алексей обладает уникальной добротой. Когда он был маленький, мы называли его «наш домашний священник»: всех мог примирить, не переживал острых конфликтов, с самого детства рос с чистой душой, таким и остался. До сих пор меня поражает и бывает даже неудобно за то, что он такой светлый, в любых ситуациях на высоте, а я могу быть грубым, временами резким. Если бы меня попросили порекомендовать кого-то как морального авторитета, я бы без сомнений сказал, что это мой сын. Сейчас у него сложная профессиональная жизнь: закончил медицинский университет, но в дальнейшем почувствовал, что не имеет тяги к медицине и теперь руководит новосибирским футбольным клубом, получает от этого невероятное количество положительных эмоций. Это его выбор, и я его с уважением принимаю.
— Вашим близким не мешает ваш статус?
— Безусловно, мешает. На семейных торжествах, когда произношу речь, нередко прошу прощения, в шутку, конечно, за свой титул, но, как известно, в каждой шутке… Объективно говоря, семья достаточно сдержанно и легко принимает те ограничения, которые диктуют обстоятельства. К примеру, пока мои дети были студентами, им часто предлагали поездки за границу по программе обмена. Я был резко против. Если я выстраиваю свою жизнь и профессиональную деятельность здесь, в России, то как мои дети могут пребывать где-то там? Это может поставить под сомнения мои принципы. Так же моим близким нельзя открыть свой бизнес, а они, возможно, хотели бы. И это только часть ограничений, но они все прекрасно понимают. Да, таковы особенности нашей семьи.
— Как вы отвлекаетесь от тяжелой работы? Как отдыхаете?
— Почти никак! Иногда возникают слабости, хочется полежать, расслабиться, но я всегда помню, что у меня график, меня ждут люди. Естественно, освободившись от всех обязанностей, я бы какое-то время чувствовал себя лучше, но недолго. Я не могу без работы, это тоже одна из моих стабильных привычек, каждую минуту за что-то отвечаю, и это уже образ жизни. Минимальная разгрузка, конечно, необходима. Для этого есть спорт. Но даже здесь подойдет не каждое направление. Например, бегать или заниматься на тренажерах — не вариант, мозг все равно работает, думает, решает, анализирует, концентрация внимания на рабочих вопросах все также максимальна, а вот такие игровые виды как, например, теннис, куда лучше справляются с потребностью организма в релаксе. Ты сосредоточен на игре.
На самом деле, мне редко удается вот так проводить время, чаще я погружен в свою профессиональную деятельность. Вот даже сейчас, разговариваю с вами, а в голове ряд вопросов, которые еще необходимо решить. Иными словами, я не могу без своей работы.
— Сейчас по долгу службы вы не можете отдыхать за рубежом. Не жалеете? Или бывали за границей?
— Откровенно говоря, благодаря своей работе я все же кое-что посмотрел, представления о мире, конечно, имею. Были деловые поездки, но без посещения музеев и достопримечательностей. Да, как путешественник я, мягко говоря, проигрываю — никогда не видел Америку, Англию и, можете себе представить, никогда не был ни в одной из азиатских стран, хотя сейчас редко кто не летал в Таиланд или Вьетнам. Даже внук говорит: «ты в Таиланде не был — ты жизни не видел».
— Красноярск — город, в котором вы работаете. Стал ли он близким, может быть хочется вернуться в Новосибирск?
— Я всю жизнь прожил в Новосибирске, там все родное. Приезжая туда, всегда наношу визит школе, в которой учился, захожу во двор, в котором рос, на кладбище к отцу — это все важно. Но, тем не менее, находясь в родном городе, мне хочется обратно домой, а своим домом я уже считаю Красноярск. Здесь чувствую себя комфортно, есть любимые люди, места, близкая мне энергетика. Мне хочется изменить Красноярск и край в лучшую сторону, совершенствовать, чувствую, что нужен здесь, ощущаю свою востребованность именно на этой территории. Я часто говорю молодым политикам — нужно вырабатывать в себе полный иммунитет к власти, иначе она скосит. Важно понимать, не что ты можешь взять, а что ты можешь дать. Если я знаю, что мои знания, мои идеи и мысли нужны, я готов идти вперед. Не хочу, чтобы коллеги думали, что я в чем-то лучше, что знаю больше, просто у меня есть желание быть нужным. Помогать кому-то или решать важные вопросы — моя потребность. И я готов реализовывать ее здесь, в Красноярском крае.
Автор: Яна Дельверс
Фото: Полина Петухова
